Давайте все по порядку запишем в протокол, Андрей Юрьевич, и потом вы мне все подробно расскажете о недостатках в работе Костякова.

Следователь записала в протоколе исходные данные рыжего мужчины, который все сильнее распалялся:

– Чтобы вмешалась прокуратура и остановила этот беспредел, понадобилось случиться серьезному преступлению, да? А я ведь предвидел, что так все и закончится. Ценнейшие экспонаты хранятся под присмотром пары пенсионеров, сумасбродный старик исполняет прихоти молодой жены, ставя под угрозу национальное достояние.

– Расскажите более детально обо всем; все, что вы видели и слышали, – женщина терпеливо выслушивала гневные тирады Яковлева.

Гуров не вмешивался в их диалог, он внимательно выслушивал каждую фразу чиновника, примеряя его яростную речь к мотиву преступления – сместить директора с поста и занять его место. Следователь записывала каждое слово свидетеля, но со скепсисом рассматривала все его обвинения в сторону Костякова. Она часто сталкивалась с тем, что преступники стараются переложить свою вину на другого. Однако опытный следователь только поддакивала собеседнику, уточняла и записывала за потерявшим бдительность Яковлевым каждое слово. Со стороны казалось, что она также крайне возмущена обстановкой в музее.

Адвокат же поначалу напряженно вслушивался в каждое слово, но убедившись, что клиенту ничего не угрожает, расслабился и стал нетерпеливо посматривать на часы.

– Я уверен, даже настаиваю, что Костяков закрывал глаза на кражи из музея! Да что там говорить, мог и сам быть нечист на руку. А эта девица, его жена, работает архивариусом. Она ведет всю базу музея, а у них до сих пор бумажная картотека не перенесена в электронный вариант. Все инвентаризации – обычная формальность, а по факту никто в музее не знает, что в реальности хранится в запасниках, а что и когда украдено. Эта Марьяна, она же таблицу умножения не знает, что там говорить об архивных отчетах.

– А вы Марьяне Симоновой за зданием музея объясняли основы документоведения во время ваших многочасовых встреч? – Гуров внезапно вклинился в поток обвинительной речи Яковлева.

От неожиданного вопроса чиновник захлебнулся словами, а адвокат встрепенулся на стуле:

– Что? Это обвинение в соучастии?

Но Лев Иванович не обратил внимания на реплику.

– Есть записи с камер видеонаблюдения ваших регулярных бесед с Марьяной. Также имеется свидетель, который тоже подтверждает, что вы общались с сотрудницей музея наедине каждый месяц. О чем шел разговор?

– Мы… я… просто говорил с ней, чтобы… понять, убедиться в нарушениях в музее.

– Но в ваших докладных записках не было ни слова о финансовых нарушениях, лишь об опозданиях и о временном отсутствии в музее охранной сигнализации, – инициативу перехватила Эльвира Николаевна. – Я запросила копии всех ваших докладных, фамилия Симоновой там не упомянута ни разу.

Яковлев заерзал на стуле и вопросительно покосился на адвоката, тот привстал:

– Так, это вопросы, не имеющие отношения к делу. Мой клиент имеет право не отвечать.

В глазах следователя блеснул холод.

– Напоминаю, что гражданин Яковлев ни в чем не обвиняется, не стоит ему присваивать самовольно статус подозреваемого. Это во-первых. А во-вторых, все вопросы, которые я задаю, имеют прямое отношение к расследованию. – Она взглянула на чиновника. – У меня много вопросов к вам. Где вы были в ночь с 7 на 8 августа, когда из музея была похищена коллекция?

– Это не имеет отношения к краже коллекции, не смейте меня подозревать! – взвизгнул мужчина, он вскочил с места и треснул кулаком по столу следователя. – Не сметь! Что вы молчите, вы должны меня защищать! – этот выкрик предназначался уже адвокату.

Но Эльвира Николаевна опередила его:

– Хотите, чтобы я задавала другие вопросы, Андрей Юрьевич? Пожалуйста. – Она выложила на стол фотографии с камер видеонаблюдения, где четко была видна фигура рыжего монаха в черной рясе. – Как вы объясните тот факт, что монах, который якобы случайно обнаружил спрятанный клад, так сильно похож на вас?

Чиновник застыл с открытым ртом. Оцепенел и защитник, но он быстро пришел в себя, сгреб своего клиента в охапку и потащил к дверям:

– Допрос окончен! Моему клиенту больше нечего сказать, он отказывается свидетельствовать против себя! Имеет право!

Но Гуров встал у парочки на пути.

– Пропустите! – взвизгнул юрист. – Вы не имеете права его задерживать. Дайте пройти.

Парочка стала настойчиво протискиваться к двери, но оперативник встал в проеме, не пропуская навалившихся на него двух тел.

– Имею, – тон у женщины стал жестким, она спокойно сидела за столом, не реагируя на попытку Яковлева уйти. – Могу задержать на 48 часов до выяснения обстоятельств, не торопитесь. У нас пропускной режим, и дальше первого этажа вам уйти не удастся. Я предлагаю вам спокойно ответить на вопросы. Почему они вызывают у вас такую реакцию?

– Неслыханно! – у рыжего коротышки прорезался голос. – Я сейчас вам устрою! Вас всех уволят! Я стараюсь для блага государства, обнаружил практически государственного преступника, и потом меня же обвиняют, делают соучастником! Сами сидят, перебирают бумажки, а потом ищут виноватых! – Он вытащил телефон и принялся набирать чей-то номер: – Алло, Василий Игоревич. Это Яковлев, меня тут арестовать обещают! Да, да, представляете! – Он повернулся к следователю. – Назовите вашу фамилию и должность.

– Старший советник юстиции Баркова Эльвира Николаевна, – у женщины голос остался ровным, но от гнева пошли розовые пятна на скулах.

Яковлев продолжил пронзительно жаловаться в телефон, говорить, что его несправедливо обвиняют и пытаются закрыть под замок. В ответ в трубке что-то пробурчали, и чиновник замер посередине кабинета с торжествующим выражением лица.

В комнате снова установилась тишина, Эльвира Николаевна спокойно сказала:

– К чему этот цирк, Андрей Юрьевич? Если вы не виноваты, то ответьте на вопросы. Вы свидетель, а не обвиняемый. Почему вас так напугала стандартная проверка алиби? Всем, кто так или иначе причастен к деятельности музея, задают этот вопрос.

В дверь зашел высокий мужчина в прокурорской форме:

– На минуту, Эльвира Николаевна.

Пока они общались в коридоре, Яковлев зло выпалил в сторону сыщика:

– Доигрались? Сейчас начальство вам устроит допросы с пристрастием. Чего вы пристали ко мне с этой Симоновой! Обычная деревенская девка, которая готова прыгнуть к любому в кровать, кто обеспечит ее хотелки. Да, да! Немного проявил к ней интерес, но это мое личное дело, моя личная жизнь. Закон не запрещает. А вы тут устроили допросы, обвинения, задержание на сорок восемь часов, вместо того чтобы ловить настоящих преступников.

– Почему вы так волнуетесь, если у вас с Симоновой дела личного характера? Так и сообщите следователю, в этом нет ничего противозаконного. Вас просят ответить на стандартные вопросы. – Лев сохранял спокойствие, выводя тем самым чиновника из себя.

Но следователь уже вернулась в кабинет, она все